Серьёзно, вы просто не представляете степень моей истерики из-за этого текста. Только тележка знает, только тележка помнит мои вопли почти над каждой строчкой...
пробиваю рукой лицо
это что, флафф? это что, ЧУВСТВА? ГОВОРИТЬ ПРО ЧУВСТВА???


Название: Here in my arms
Бета: Рина Ли
Размер: мини, 1411 слов
Персонажи: Не Минцзюэ/Лань Сичэнь
Категория: слэш
Жанр: повседневность, романтика, флафф огосподи этот флафф фейспалм фейспалм
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: НМЦ и ЛХ встретились после относительно долгой разлуки. Это как бы всё

читать дальшеС охоты отряд вернулся поздней ночью, задержавшись почти на сутки. Добыча, за которой они шли изначально, оказалась слабой и малочисленной, и на обратном пути охотники, с позволения Чифэнь-цзуня, заложили приличный крюк. Дело было привычное, по давней договорённости орден не начинал бить тревогу после двух дней безвестности, и на волне охотничьего азарта они могли нестись и дальше — но Бася уже насытилась, а юнцы, сами того не замечая, начинали понемногу выдыхаться. Зато как же они были довольны тем, что им выпала редкая честь сопровождать главу ордена! Всю дорогу они радостно об этом гудели, и по возвращении их оживлённый гомон разошёлся по внешнему двору Нечистой Юдоли, словно круги по стоячей воде. Наблюдая со стороны за сбившимися в стайку юнцами, Не Минцзюэ благодушно посмеивался про себя: они неплохо справились с охотой и сумели выдержать его темп. Подрастающее поколение ордена Цинхэ Не выглядело многообещающе.

— Господин, — начальник караула приблизился к нему с почтительным поклоном. Не Минцзюэ тут же напустил на себя самый суровый вид, чтобы по лицу нельзя было догадаться о его хорошем расположении духа.

— Докладывай, — кивнул он дозорному, одновременно жестом подзывая слуг, принесшим ему питьё и чашу с водой для умывания.

Даже несмотря на обстоятельность доклада, тот не занял и пары минут — последние несколько дней выдались на удивление спокойными и скудными на события. Не Минцзюэ слушал вполуха, смывая грязь и кровь с рук и дорожную пыль с лица, но одной новости всё же удалось обратить на себя его внимание:

— Господин Цзэу-цзюнь прибыл сегодня днём, пока вас не было.

То, что Лань Сичэнь собирался посетить Нечистую Юдоль, не было для Не Минцзюэ сюрпризом, этот визит был запланирован достаточно давно; но прибыть он должен был лишь завтра. Отчасти именно поэтому Не Минцзюэ позволил себе провести на охоте больше времени, чем планировалось. Не мог же он перепутать числа… или потерять в горах целые сутки, как несмышлёный мальчишка?

Не тратя времени на выяснение подробностей, он торопливо вытер лицо почтительно протянутой ему чистой тряпицей и широким шагом устремился внутрь дома. Лань Сичэнь относился к той категории людей, которые всё делали предельно чётко и в срок, поэтому когда что-то шло не по плану, это становилось поводом для серьёзного беспокойства. Не Минцзюэ чувствовал, как неуютно шевелилась у него в груди смутная тревога, и потому спешил своими глазами убедиться, что всё в порядке. Что Лань Сичэнь, привыкший к строгому распорядку Гусу, спокойно спал и видел десятый сон.

Судя по узкой полосе света под дверью, ведущей в традиционно отводимую досточтимому Цзэу-цзюню комнату, о сне речи не шло. Не сомневаясь ни мгновения и не утруждая себя тем, чтобы дать гостю знать о своём прибытии, Не Минцзюэ толкнул тяжёлую створку и шагнул в просторные покои.

Скромный огонёк масляной лампы освещал лишь часть пространства, и углы комнаты тонули в ночных тенях. Погружённый в глубокую медитацию, Лань Сичэнь сидел в позе лотоса на полу, в круге света. Поза, осанка, даже складки белоснежного ханьфу, расшитого безмятежными облаками Гусу — всё в нём было настолько идеально, что Не Минцзюэ невольно замер и на миг задержал дыхание. Даже прежнее беспокойство временно отступило, уступив место почти болезненной нежности. У него возникло непреодолимое желание немедленно прикоснуться, преклонить колени прямо за спиной Сичэня, бережно отвести в сторону шёлк его волос, обнажить шею. А потом долго целовать нежную белую кожу, до тех пор, пока след этого поцелуя не нальётся ярко-алым, так, что его будет уже не спрятать. Он никогда не умел просто любоваться.

— Ты думаешь так громко, что я практически слышу твои мысли, — Лань Сичэнь первым нарушил молчание, и голос его был полон сердечной приязни.

— Тогда ты должен быть уже осведомлён о том, как сильно заставил меня волноваться, — заметил Не Минцзюэ с мягким укором, не демонстрируя, однако, никакого настоящего недовольства. Лань Сичэнь едва слышно вздохнул, меня позу и поворачиваясь к нему лицом. Коленопреклонённый, но даже так исполненный достоинства, он бросил на внешне хмурого Не Минцзюэ лукавый взгляд из-под длинных ресниц:

— А я уж было возомнил, что твоё сердце бьётся так быстро от радости.

Он тут же виновато улыбнулся и склонил голову, заставляя Не Минцзюэ смягчиться ещё больше.

— Я не говорил, что не рад. Но сначала мне хотелось бы уточнить, что за необходимость заставила тебя так спешить?

— Помимо необходимости как можно скорее встретиться с тобой? — ещё один взгляд, спокойный и ласковый, и Не Минцзюэ окончательно удостоверился в том, что всё в полном порядке, а Лань Сичэнь просто… не рассчитал время? Закончил дела раньше, чем планировал? Не столь важно.

— Мне жаль, что тебе пришлось…

Лань Сичэнь поднял руку, обрывая его на полуслове, и покачал головой:

— Пожалуйста, не нужно. В конце концов, это я нарушил нашу договорённость и доставил неудобство твоей семье, явившись раньше срока и позабыв, что мы теперь взрослые занятые люди. И что я больше не могу требовать твоего безраздельного внимания, как бы мне ни хотелось.

Уверение, что ни о каком неудобстве не могло быть и речи и что ему всегда рады в этом доме, уже готово было сорваться с губ Не Минцзюэ, но комом встало в горле вместе позабытым выдохом. Его собранность пошла трещинами и посыпалась, не выдержав силы, с которой развернулась внутри тугая пружина эмоций. Как он должен был вслух сказать, что Сичэнь мог требовать от него чего угодно?.. Существовали ли вообще в этом мире слова, способные выразить всю глубину его чувств, всю степень его восхищения? Не Минцзюэ был безнадёжно очарован и заворожён, перед этим человеком он готов был преклонить колени, бросить весь мир к его ногам… От поднявшейся внутри бури шла кругом голова. Он не знал, как именно будет расценено его молчание, но слова казались глупыми, бессмысленными, ненужными — он отвергал всё, что приходило ему на ум. Этого было недостаточно.

Пока он сомневался и раздумывал, Лань Сичэнь легко поднялся на ноги, разгладил складки невесомого белого шёлка и сделал шаг навстречу. Его изящная ладонь уже почти легла на плечо Не Минцзюэ, но тот неожиданно отклонился назад и поймал его запястье — раньше, чем успел подумать, что делает.

— Минцзюэ-сюн?..

— Запачкаешься, — коротко бросил он, справившись наконец с комом в горле, но голос его звучал чуть более хрипло и резко, чем обычно. — Я только с охоты. И не планировал задерживаться. Просто хотел проверить.

— Позволь мне напомнить тебе, что мы прошли вместе не через одну битву, — мягкая улыбка, едва задевавшая уголки его губ, излучала бесконечное терпение и спокойствие, хотя в карих глазах плясали искры. Он сделал ещё один крошечный шажок вперёд, приближаясь почти вплотную. — Я видел тебя и был с тобой в куда худшем состоянии.

— И всё же, почему я не могу хотеть… уберечь тебя? — Не Минцзюэ никогда не отличался особой выдержкой, но упрямства ему было не занимать. Ведь Сичэнь достоин был только самого лучшего; чтобы его холили, лелеяли, сдували с него пылинки и берегли как зеницу ока, как редчайшее, бесценное сокровище… К сожалению, молодой глава ордена Не никогда не был хорош в обращении с тонкими материями.

— От кого ты хочешь меня уберечь? От себя самого? Это последнее, чего бы мне хотелось. Потому что теперь, когда ты наконец здесь, моё сердце больше не выдержит ни минуты одиночества.

Не в силах больше сопротивляться взгляду, проникавшему в самую душу, Не Минцзюэ склонил голову и губами коснулся прохладного запястья, которое всё ещё не выпустил из хватки.

— Не можешь требовать моего безграничного внимания, значит, — хмыкнул он тихо, едва сдерживая смешок. Пальцы Лань Сичэня легко коснулись его виска, вплелись в волосы.

— «Не могу» не значит «не буду», — он наконец рассмеялся, его вторая ладонь ласково погладила щёку Не Минцзюэ, заставляя того закрыть глаза и податься навстречу прикосновению. — Дагэ, ты как никто другой знаешь, что я не фарфоровая статуэтка. Тебе не нужно бояться дышать в моём присутствии.

— Знать — это одно. Видеть своими собственными глазами твою красоту… твою безупречность? Каждый раз это как удар под дых.

В словаре Не Минцзюэ принципиально отсутствовало слово «страх» и он никогда не использовал его производных. Но когда речь заходила о Лань Сичэне, глубоко-глубоко в душе именно это чувство распускало свои цепкие щупальца, дожидаясь своего часа. У него внутри жило то, что однажды — вероятно — могло причинить Сичэню вред, и одна только мысль об этом заставляла кровь застывать в жилах.

— Не думай об этом слишком много, — преодолев последние миллиметры разделявшего их расстояния, Лань Сичэнь обнял его свободной рукой, крепко прижался к груди. — Всё, что ты захочешь дать мне, я с радостью приму.

Проворчав что-то нечленораздельное, Не Минцзюэ уткнулся носом ему под подбородок, и тот с готовностью откинул голову, доверчиво подставляя шею. Снова и снова, с ужасной лёгкостью, он заставлял сердце Не Минцзюэ глупо трепетать и заходиться в бешеном ритме.

— Я уже представляю, как слуги будут ворчать завтра, пытаясь очистить твой дорогущий белый шёлк от пыли и грязи, — усмехнулся он, покрывая прохладную нежную кожу короткими и быстрыми поцелуями.

— Это будет утром, — выдохнул Лань Сичэнь, и лукавая улыбка тронула его губы. — И может снимешь его с меня, наконец?